Поддержать команду Зеркала
Беларусы на войне
  1. Российские военные блогеры поймали Владимира Путина на очередном вранье. Что в этот раз
  2. Зеленский сменил начальника Генштаба ВСУ
  3. Появилось расследование о еще одной резиденции Лукашенко. Рассказываем интересные факты
  4. «Амкодор» национализировали решением Мингорисполкома с грифом ДСП? BELPOL передал «Зеркалу» непубличный документ
  5. «Сотрудница взяла мой телефон, сняла чехол и посмотрела, что под ним». Рассказываем, какая обстановка на границе с соседними странами
  6. «Автократы в Москве и Минске будут праздновать кончину». Американские власти исполнили мечту беларусских
  7. Родители все еще отдают девочек на детские конкурсы красоты. Но не задумываются о том, что за ними на самом деле стоит, — рассказываем
  8. Зачем Лукашенко позвали в Москву, где он заявил, что Беларусь не войдет в состав России? Спросили у аналитика
  9. Сбежал из суда, отобрав пистолет у конвоира, и годами был в бегах. Вспоминаем историю «самого дерзкого преступника Беларуси»
  10. Лукашенко в очередной раз оскорбил Зеленского. Политику «прилетел» колкий ответ из Киева, который поймет едва ли не каждый беларус
  11. «Нужны врачи». Кочановой пожаловались на дефицит медиков


Во вторник вечером Александр Лукашенко заявил, что в ближайшее время из тюрем могут быть освобождены некоторые политические заключенные, страдающие тяжелыми заболеваниями. Через несколько часов после этого заявления власти опубликовали текст Закона «Об амнистии», в котором сказано, что на освобождение не могут рассчитывать люди, включенные в «списки экстремистов и террористов». Слова Лукашенко опять расходятся с делом? «Зеркало» спросило у экспертов.

Иллюстративное изображение. Осужденные в женской колонии №4 в Гомеле. Фото: sputnik.by
Иллюстративное изображение. Осужденные в женской колонии №4 в Гомеле. Фото: sputnik.by

«Это решение далось Лукашенко очень тяжело»

Политические заключенные упоминаются в тексте Закона «Об амнистии» дважды. Сначала в перечне статей, осужденные по которым не будут освобождены (ст. 356−370 УК — как раз по ним режим и отправляет за решетку своих оппонентов).

Затем — в статье 12, гласящей, что под амнистию не попадут люди, включенные в списки лиц, «причастных к экстремистской деятельности, либо в перечень организаций и физических лиц, в том числе индивидуальных предпринимателей, причастных к террористической деятельности».

Политический аналитик Александр Фридман не видит ничего удивительного в том, что заявление Лукашенко о намерении в скором времени освободить некоторых тяжелобольных политических заключенных может разойтись с делом. Эксперт считает это продолжением торга Лукашенко не только с Западом, но и с самим собой.

— Это решение далось Лукашенко очень тяжело, он не хотел его принимать, — уверен Александр Фридман. — Это то решение, которое не нравится, в противном случае он бы выпустил определенное количество людей, и ему можно было бы даже не комментировать это. Я даже вполне допускаю, что, заявляя вчера о намерениях, Лукашенко еще не решил, кого будет отпускать. Думаю, маловероятно, что сегодня людей отпустят, потому не захотят власти перебивать себе праздник тем, что кто-то вышел.

Впрочем, глава BYSOL Андрей Стрижак и проект «Палітвязынка» ближе к полудню среды, 3 июля, анонсировали в своих соцсетях «хорошие новости из женской колонии в Гомеле». Также Стрижак позже сообщил, что ему известно три фамилии людей, которые освобождаются из колонии.

Горбунова: Если человек попадает в списки, то остается там надолго

Представительница Объединенного переходного кабинета Беларуси по социальным вопросам Ольга Горбунова в комментарии «Зеркалу» говорит, что для нее не стало сюрпризом то, что власти не намерены распространить действие амнистии на людей, включенных в «списки экстремистов и террористов», в которых находятся практически все политические заключенные. Но могут ли власти оперативно исключить их из этих перечней, чтобы убрать формальные препятствия для освобождения?

— Нам о такой практике неизвестно, — подчеркивает Ольга Горбунова. — Если человек попадает в списки, то остается там надолго даже после освобождения по истечении срока заключения. Получается, только осужденные по экономическим статьям могут не состоять на профилактическом учете как «склонные к экстремистской и иной деструктивной деятельности». Эти политзаключенные находятся в этой «серой» зоне — о них не знают правозащитники, но и режим их не выпячивает. Получается, что у них есть возможность попасть под амнистию, но мы об этом не узнаем, потому что мы изначально не владели информацией о таких людях.

Изображение носит иллюстративный характер. Исправительная колония № 4, Гомель, 2014 год. Фото: TUT.BY
Изображение носит иллюстративный характер. Исправительная колония №4, Гомель, 2014 год. Фото: TUT.BY

Ольга Горбунова не смогла прямо ответить на вопрос, есть ли у нее надежда, что при принятии решения об освобождении людей власти будут ориентироваться на гуманитарный список политических заключенных, подготовленный беларусскими правозащитниками (по состоянию на август 2023 года в нем было более 200 человек, но документ не публикуют в открытом доступе).

— Самое важное сейчас — найти возможность распространить амнистию на всех политических заключенных без дискриминации, — с надеждой в голосе говорит Горбунова. — Потому что жизненные обстоятельства, состояние здоровья и возраст не зависят от наших политических взглядов. Я надеюсь, что для освобождения людей по гуманитарным основаниям еще есть возможность, и мы все еще можем поступить по-людски, как вчера и было сказано, а не ждать очередные смерти в тюрьмах.

Политзаключенные как ресурс

Что мешает Лукашенко освободить из тюрем всех тяжелобольных людей, которые фактически никак не могут стать для него угрозой? Ведь таким образом он мог бы продемонстрировать свое благородство и готовность начать диалог с Западом.

— Благородство — это не про Лукашенко, — уверен политический аналитик Александр Фридман. — Он же прекрасно видел, что произошло, когда люди умирали в беларусских тюрьмах. Эта тема попадала в поле зрения СМИ, в том числе и западных. Если я не ошибаюсь, были и высказывания западных правительств с осуждением случившегося. Но больше ничего не было — ни санкций, ни даже какого-то однозначного сигнала о том, что если такое случится еще раз, то будут серьезные последствия. И он уверовал, что никого эти политзаключенные особо не интересуют, никому не нужны, ничего за них не будет. Он воспринимает политзаключенных как ресурс, за который что-то можно и нужно получить.