Софья — медсестра одной из больниц Минска. Скоро у женщины заканчивается контракт, и вопрос, что делать, когда это случится, уже не дает покоя. Она точно не хочет уходить из профессии, потому что любит работать с пациентами, но и оставаться в беларусском здравоохранении ей сложно. Говорит, после 2020-го в госмедицине стало столько «политики», что это отвлекает от помощи людям. Появилась идея — уехать за границу и там подтвердить диплом или получить новый. Сейчас она взвешивает плюсы и минусы возможного решения. О том, какие они, Софья рассказала «Зеркалу».
В целях безопасности имя собеседницы изменено.
«Объясняла себе: государство у нас небогатое»
Медсестрой Софья трудится более десяти лет. Когда шла в медицину, иллюзий по поводу профессии не питала, поэтому после колледжа примерно представляла, с чем может столкнуться.
— Работа тяжелая. Особенно, если попадаешь в отделение реанимации или, например, хирургии. Вокруг болеющие люди, на тебя выливаются их страдания. Не могу сказать, что я сильно уставала и устаю. Порой что-то делаешь на адреналине, только потом понимаешь: как я вообще с этим справилась?! — вспоминает она первые впечатления от смен. — Уже тогда замечала, что в отделении может не хватать препаратов, перчаток и даже банальной ветоши — тряпок (смеется), но как-то работали. Я относилась к этому легко. Объясняла себе: государство у нас небогатое.
С коллективом Софье тогда повезло. На работе она нашла друзей и людей, с которыми можно и пообщаться, и посмеяться. Начальство (завотделением и старшая медсестра) тоже попалось неплохое: поддерживало и при необходимости входило в положение. Зарплата не восхищала, но на необходимое на бытовом уровне хватало. Могла позволить себе и одежду, которая нравилась, и что-нибудь вкусное.
— Но самый большой плюс в профессии — это пациенты. Их отдача и отношение, — улыбается она. — Наверное, ради этого и работаем.
С тех пор женщина успела сменить несколько больниц. Признается, в каждой из них у нее был хороший коллектив, но, даже несмотря на это, случались моменты, из-за которых накрывал мимолетный вопрос: «А стоит ли оставаться в медицине?» Основных из них два: все сводится к тому, «чтобы было тихо», и статистика.
— Если попадает кто-то из «блатных», то все остальные пусть хоть умрут, ты должен крутиться вокруг него. Ведь главное, чтобы было тихо. Для такого человека резко все находится. Сразу появляются места в очередях на КТ и МРТ. Случалось, мы своих стационарных пациентов не могли запихнуть на томографию, приходилось ждать. Не месяцами, конечно, но сутки-двое. А для этих все находится за секунды. Эта ситуация — первое, что тогда меня поразило в работе, — рассказывает она. — В моем понимании приоритет все-таки тому, кому нужнее. Не знаю, может, я неправильно отношусь к своим родным, но даже для них никогда не просила коллег: «Бросайте все и бегите помогать». Если проблема ждет, значит, подождем, ничего страшного. А это вечное выслуживание… Когда какая-нибудь проверка или визит чиновников, бросай больных и беги драить отделение, в котором, к слову, вдруг резко все находится. Бывало, нет перчаток твоего размера. Но только объявляют, что приходит контроль, тебе их буквально засовывают в карман со словами: «Держи, они не должны видеть, что ты в больших работаешь». Проверка уходит, перчатки опять исчезают. Как такое возможно? Вопрос.
Следующий момент — это статистика. Заполненность отделения и смертность должны укладываться в нормы, объясняет медсестра. По ее наблюдениям, нередко медики работают, чтобы все получалось согласно установленным цифрам, даже если по-человечески стоит поступить иначе.
— Понимаю, помогать нужно всем. Мне всех людей жалко. Но когда 90-летний мужчина несколько месяцев лежит на ИВЛ, возникает вопрос: а чего мы хотим? Снять его с аппарата? Вы реально на это рассчитываете? По-хорошему, извините, это издевательство над ним, его родными и медработниками. Но будем тянуть, пока тянется, ведь это статистика, продолжительность жизни, — не скрывает эмоций собеседница. — Честно, порой смотришь на человека, и осознаешь: его не спасешь. Но цифры складываются такие, что не дай бог умрет в этом месяце. И все, делайте, что хотите, прыгайте, бегайте вокруг него. Вот мы и стараемся. Тратим бешеное количество государственных денег. Лить ту же самую кровь, когда в этом смысла нет, недешево.
Непросто обстоят дела и с показателем по заполненности некоторых отделений пациентами.
— От знакомых из психиатрии, например, не раз слышала, что у них война за койко-места: их надо заложить, удержать, чтобы, не дай бог, не закрыли отделение, — объясняет Софья. — А эти выписки со словами: «Я вам документы сегодня подпишу, но завтрашним днем». И все это, потому что количество пациентов надо соблюдать.
Женщина говорит, когда об этих фактах рассказываешь сразу, они пугают, но со временем в работе становятся частью обыденности.
— Постепенно к статистике, показухе, нехватке более-менее привыкаешь. Понимаешь: оно не сильно классно, но мириться можно. Иногда мы с коллегами даже сами выступаем инициаторами какого-то ремонта, хотя, казалось бы, это наши деньги, но рассуждаем: «Бог с ним, давайте сделаем лучше себя — покрасим, починим. В конце концов, это наш второй дом», — как есть говорит собеседница. — После 2020-го к этим моментам прибавились другие. Они и стали последней каплей, из-за которой я задумалась про увольнение.
«В моем коллективе точно никто не пойдет стучать»
По наблюдениям Софьи, после 2020-го в госмедицине многое изменилось. Первое и главное — значимость работников. Она стала замечать, что нередко основной ценностью становилось не то, насколько классный специалист, а какие у него политические взгляды.
— Если они «правильные», то можно практически все. Ты можешь, условно, ничего не уметь, но будешь хороший, — рассуждает она. — В то же время есть врачи от бога, которые не хотят участвовать во всей этой ереси. Но они в таком случае часто сидят на меньших зарплатах и оказываются мальчиками для битья. Хотя если что-то случится с тобой или близким, будешь стремиться к ним, а не к тем, кто громче на мероприятиях выступал.
То же самое, по словам женщины, и с медсестрами. Говорит, у нее есть коллеги, которые недавно выпустились из колледжа и почти ничего не умеют.
— Конечно, приходят и хорошие, талантливые девочки, но есть и те, за кого приходится делать все, от слова совсем. Ладно, мы тоже сразу после учебы многого не умели, но они же (и это самое страшное) и учиться не хотят, — возмущается медик. — У них расклад: «А куда вы денетесь, я все равно тут буду, терпите». Согласна, такие люди всегда были, но сейчас их стало больше. Порой доходит до смешного, человек говорит: «Я не могу кровь взять, в обморок падаю». Это вообще нормально? Ты же медсестра! Когда говоришь об этом начальству, тебе открытым текстом объясняют, что сделать ничего не могут: нехватка медработников и увольнять никого нельзя. Разве что по политически мотивированным причинам.
По опыту медсестры и ее коллег-знакомых, легко уйти из больницы получится, только если закончился контракт. За последние четыре года около 20% медработников, с которыми Софья общалась, забрали трудовые. Говорит, многие из них — те, кто отдавал душу на работе. Кто-то ушел сам, кого-то убрали из-за политических взглядов. Значительная часть из них уехала.
— Из одного коллектива в другой мало переходят, потому что, в принципе, во всех больницах плюс-минус то же самое. Да и как-то привыкаешь к своему, — делится наблюдениями собеседница. — Огорчает, что часто увольняются лучшие. Многие из тех, кому я могла доверить свое здоровье, сейчас за границей. И это тоже задевает. Не только в плане лечения, но и в мыслях: раз коллеги, которые из себя что-то представляют, уезжают, то и мне надо. Чем я хуже? Как-то перед медсестрами в возрасте обронила, что, наверное, доработаю до конца контракта и тоже уйду, меня все поддержали. Сказали: правильно, ты еще молодая.
Пробралась политизированность и в будни коллективов. Участие во флешмобах, провластных и государственных мероприятиях становится частью рутины. Хотя последнее, уточняет, и до 2020-го было: на отделение приходила разнарядка, что на таком-то событии должно присутствовать столько-то сотрудников. Медикам предлагали найти желающих или тянуть жребий.
— Опять же, станешь все время отказываться, будешь не на хорошем счету у начальства, — как есть говорит Софья.
По наблюдениям медсестры, степень участия в провластных мероприятиях во многом зависит от руководителей учреждения на разных уровнях.
— Одна из приятельниц работает в отделении, где заведующий хочет выслужиться на этой теме. У них из-за этой политической информации пятиминутки порой растягиваются на полчаса. Он вещает, в какой хорошей стране мы живем, они сидят и слушают, — описывает она. — Но разве человеку, который отработал сутки, нужно еще полчаса такой дребедени? К тому же сотрудникам там явно не по 15 лет, и они как-то сами могут разобраться со своими политическими взглядами. Тем не менее… Руководству, видимо, спускают разнарядку сверху, вот он и тарабанит. Моему отделению в этом плане повезло. У нас заведующий очень адекватный.
Не скрывает, порой от начальства они с коллегами могут услышать: «Думайте, что и с кем говорите». Но говорит, что в самом коллективе доносить друг на друга не принято.
— В коллективе мы не боимся обсуждать нынешнюю ситуацию. У нас все осознают, где живем, поэтому точно никто не пойдет стучать, — считает собеседница. — Мне кажется, о подобном силовикам может сказать только высшее руководство учреждения или чиновники, а остальным медикам или завотделением это зачем? Им за это денег никто не даст. Просто потеряют сотрудника и, возможно, еще сами получат, что недосмотрели и у них «экстремист» затесался. Может, если бы стукачество поощрялось, оно бы и было, но пока это все скорее на идеологических началах.
«Дайте медикам заниматься своей работой, черт с ним, за те же самые деньги»
Еще один важный момент — деньги. Свою точную зарплату Софья не называет, говорит, что это больше тысячи рублей. На заработок женщина не жалуется.
— Но вот эти бесконечные поборы… Ладно, мы сбрасываемся на свое отделение, например, чтобы купить моющие средства, потому что то, что выдают, некачественное. Но тут же еще ОСВОД, Фонд мира, Красный Крест, субботники. Суммы там небольшие, но в месяц порой рублей на 20 собирается, — перечисляет она. — А зачем берут деньги за подписку? У меня нет времени на работе читать газеты.
По словам Софьи, от пациентов и знакомых она порой слышит фразы вроде: «Медикам много платят, поэтому работай». После январских новостей о том, что некоторым врачам увеличили оклад на 300%, такие высказывания стали доноситься чаще.
— Пациенты слушают пафосные заявления и как понимают? Если была зарплата тысяча, значит, стала три. Но речь идет об окладе, а он сильно меньше. В итоге, условно, с этой надбавкой он будет рублей 300, — объясняет медсестра. — При этом у нас сняли напряженку — доплату за сложность и напряженность труда. Некоторые знакомые врачи просто швырялись этими расчетниками со словами: «Что за маразм?» Эти новости настолько запудрили людям голову, что, когда кто-то из моего окружения узнает, что я медработник, они реально считают, что я в деньгах купаюсь. И на мою фразу: «Я не могу купить ребенку кроссовки», удивляются: «Ты что, не можешь найти 100 рублей?» Не могу, потому что не так много в моей зарплате этих соток. А ведь нужно еще заплатить за квартиру, заправить машину.
Все, что произошло в медицине за последние четыре года, для себя Софья считает переломными обстоятельствами. Женщина задумалась про возможный переезд в Европу.
— Скорее всего, так и случится, — отмечает она. — Единственное — мне бы хотелось остаться в медицине. Если мы семьей эмигрируем, хочу переучиться, доучиться или найти что-то околомедицинское. Все-таки работа с пациентами мне нравится.
Есть ли что-то, что могло бы изменить ее желание уйти из беларусского здравоохранения?
— Да, если убрать политику из медицины. Она там не нужна абсолютно. Дайте медикам заниматься своей работой, черт с ним, за те же самые деньги. Я не прошу более высокую зарплату. Просто не трогайте людей, которые приходят спасать жизни и здоровье других! — эмоционально отвечает она. — Не трогайте меня с этими голосованиями. Если приезжают какие-то проверяющие, можно я не буду встречать их с красно-зелеными шариками? При чем здесь я? Я хочу просто выполнять свои обязанности в отделении. И все.
